«24-го было
сражение при Шевардинском редуте, 25-го
не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26-го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как
были даны и
приняты сражения при Шевардине и
при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно
не имело ни малейшего
смысла. Результатом ближайшим было и должно
было быть -- для русских то, что
мы приблизились к погибели Москвы (чего мы
боялись больше всего
в мире), а для французов
то, что они приблизились к
погибели всей армии (чего
они тоже боялись больше всего в мире).
Результат этот был тогда же совершенно очевиден, а между тем Наполеон дал, а
Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось,
как ясно должно было быть для
Наполеона, что, зайдя за
две тысячи верст
и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии,
он шел на верную погибель; и
столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для
Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому
не должен меняться.
Когда у
противника шестнадцать шашек,
а у меня
четырнадцать, то я только на одну
восьмую слабее его; а когда я поменяюсь
тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
