«24-го было сражение при Шевардинском  редуте,  25-го  не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой  стороны, 26-го произошло  Бородинское сражение.

     Для чего  и  как были  даны  и  приняты  сражения при  Шевардине и  при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни  для французов, ни для русских  оно  не  имело ни малейшего смысла.  Результатом  ближайшим было  и должно  было быть -- для русских то,  что мы  приблизились к погибели Москвы (чего  мы  боялись  больше  всего  в  мире), а  для французов  то,  что  они приблизились  к  погибели всей  армии (чего они  тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершенно очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.

     Ежели  бы полководцы руководились  разумными причинами,  казалось,  как ясно должно было  быть для Наполеона,  что,  зайдя за  две  тысячи  верст  и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он  шел на верную погибель;  и  столь  же ясно бы должно было  казаться Кутузову,  что, принимая сражение и тоже рискуя  потерять четверть армии, он наверное теряет Москву.  Для  Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках  у меня меньше одной шашкой и  я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.

     Когда  у  противника шестнадцать  шашек, а  у меня  четырнадцать,  то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь  тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.